А. А.: Да, конечно, хотя это – пограничные явления. И грань между ними бывает очень тонкой. Вот только подходят они к ней – с противоположных сторон: стихопроза – это проза с усиленной ритмической организацией и, обычно, повышенной образностью; а свободный стих – это, безусловно, стихи. Тут важную роль играет установка автора: что именно он пишет. И, вслед за ним, у читателя – что именно тот читает. По-моему, у Лотмана в “Анализе поэтического текста” есть это тонкое наблюдение: один и тот же текст по-разному читается в зависимости от того, полагаем ли мы его стихами или прозой. Ну, и пишется по-разному. Так вот. Стихопроза – это проза, а свободный стих – это стихотворение с соответствующей структурой. Казалось бы, технический вопрос, но за ним стоят разные типы мышления. Вообще, поэзия и проза имеют разное происхождение.

А. А.: Я тоже люблю это стихотворение, но его остальные стихи – гениальны, а это – просто хорошее. Хотя там есть потрясающие места... Не в этом дело! Для него это был случай, поэтики – не создано. Первый, кто создал – и гениальную – Хлебников. А если брать советские времена... У нас писали верлибром довольно многие: Самойлов, Солоухин, Левитанский, Вознесенский (официально признанным традиционным поэтам иногда позволяли побаловаться верлибром), но все это тоже спорадически. Вот Винокуров, я уже упомянул, свою поэтику в этой технике создал. Но это им дозволялось, так сказать, “между ямбов”.