Напомню, что революция, произведенная Пушкиным, состояла, собственно, в том, что он придал русской поэтической речи абсолютно естественное звучание, и это стало великим эстетическим свершением. Думаю, ресурсы этого направления сегодня в значительной мере исчерпаны, и поиск не случайно чаще идет в обратном направлении, когда используется эстетический эффект “умышленной” речи – отличной от обыденной. Однако для этого не обязательно выходить вовсе за рамки регулярного стиха, и обращение к тому же акцентному или, например, опыты с архаизированной силлабикой доказывают, что тут еще немалые ресурсы. Именно потому верлибр не занимает и, я думаю, в обозримом будущем не займет в нашей поэзии ведущего места. Это – крайняя поэтическая форма, сложная не только в создании, но и в восприятии. И ей удобно существовать на фоне и в окружении менее радикальных.

Ещё хуже, когда стихотворение о любви превращается в письмо другу или подруге. У меня, как у человека культурного, сразу возникает ощущение брезгливости. Зачем мне это читать? Разве интересно копаться в чужих чувствах?
Конечно, интересно, скажет кто-то, так как каждое чувство оригинально. Но какая же, простите, оригинальность, может заключаться в личном любовном послании? Ее там не может быть по определению, так как это не литература, это чувствоописание, и мы все отлично знаем, что, когда не влюблен, присутствие в одном помещении с парой воркующих "идиотов" - самая отвратительная ситуация в мире.