Интересно
А. А.: Всякий поэт рождается – если рождается – в тот момент, когда находит
адекватную себе форму. Потому что искусство всегда связано с формой: оно
предлагает форму мировосприятия. Я, естественно, как и все, начинал с регулярных
стихов – силлаботонических, иногда тонических. Их даже печатали где-то. В
какой-то момент я забуксовал. Я обнаружил, что то, что мне необходимо выразить –
ну вот та самая несловесная, образная субстанция, которая в голове, – безнадежно
деформируется при втискивании в регулярный стих. Ведь смысл поэтического
мастерства – это найти такой состав слов, который, в идеале, позволит читающему
воспроизвести в себе то зыблющееся облако ощущений, которое ты хотел передать.
Вот чего я добивался. И увидел, что как только какие-то слова меняются на иные,
или порядок их меняется – а это обычная вещь при работе с регулярным стихом, –
что-то в этой чувственной картине пропадает, а другое, чего я не хотел, наоборот
появляется...
Но, как мы видим, "освобождение" стиха не ограничивается ликвидацией рифмы,
стихотворных размеров, а заодно и запятых. Подчас оно ведет к полной бесформице,
и самые тонкие ревнители формы оказываются ее убийцами.
В поэзии происходит то, о чем говорит Тютчев в стихах о лютеранской церкви, упростившей до бедности свой обряд и обстановку:
В поэзии происходит то, о чем говорит Тютчев в стихах о лютеранской церкви, упростившей до бедности свой обряд и обстановку: